Цитаты из книги «Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают»
Автор: Владимир Михайлович Величко
Название: Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают
Жанр: Юмористическая проза
Год издания: 2012 г.
* * *
«В жизни есть все: смех и слезы, ананасы в шампанском и арестантская телогрейка с номером на спине, звуки органа и визг циркулярной пилы… А чем смерть хуже жизни? Разве она не содержит в себе все, что есть у жизни, поскольку в итоге отбирает у нее все это…»
(А. Лаврин)
* * *
— То-то у меня копчик накануне подозрительно чесался!
* * *
— А за что он старушку-то? — спросил Михаил.
— Как всегда: за главное мировое зло, за деньги…
* * *
За прошедший год ее (работы) было много: отделение довольно бойкое — тут и федеральная трасса, и река, и железная дорога. Соответственно, набор разнообразной насильственной смерти был довольно богат: автодорожная и рельсовая травма, утопления, падения с высоты, ну и скоропостижная смерть, конечно, была.
* * *
— Молодец, товарищ Осипьян! А скромничал-то, скромничал: «…Рассказывать не умею… не судите строго…» А сам-то рассказик какой отгрохал, а? — насмешливо сказал Михаил, прихлебывая из кружечки.
— Да-а, — протянул забавный пухленький толстячок Вадик Соколов, — я согласен. Это пока лучшая история из всех рассказанных! Мне, по крайней мере, так кажется! В ней все есть: и судьба с судебкой, и психология.
* * *
— Детки, что вы спорите, как раввин с муллой? Так же громко и бестолково…
* * *
— Разгул демократии… мать ее!
* * *
Но нам-то в последнюю очередь давали кое-какие крохи, как говорится, финансировали по остаточному принципу от уже остаточного.
* * *
Вот в ту-то ночь, ребята, я и понял, что самое страшное в нашей работе! Это вовсе не ляпы, сделанные тобой в экспертизах, это не эксгумация, проводимая из-за твоей грубой ошибки. Самое страшное, коллеги, это ощущение ненужности! Специалист, обладающий опытом, знаниями, любящий свою работу — не нужен, его просто терпят!
Вот осознание этого и заставило меня резко изменить образ и мыслей и дел!
* * *
— М-да! От нечистого золота добра не жди, — подытожил рассказ Самуилыч, и все принялись за рыбку.
* * *
— Жизнь — удивительная штука, и случиться может все.
* * *
— То ли кто-то кого-то застрелил, а потом повесился… то ли сначала повесился, а потом вспомнил, что еще дела остались — вылез из петельки, шмальнул нехорошего человека из автомата — и на место, — заржал один из оперов.
* * *
— Ариец… тоже мне, ариец. У тебя что арийского-то и есть, так это твое пивное и истинное баварское пузо!
* * *
И вот была в нашей группе девочка — представительница одного малочисленного народа Севера. Училась она средненько: так, между тройкой и четверкой — а кроме того, была очень застенчивой и робкой. Вот, значит, на экзамене пришел ее черед отвечать.
Профессор подводит ее к скелету человека и мягко так, доброжелательно говорит:
— А вы, милочка, расскажите прямо по скелету, как называются кости, какие органы и где помещаются — в общем, все о человеке. Но, — говорит профессор, — кратко, в общем, поняли?
Студентка кивнула и, покраснев, начала:
— Это, — говорит она, показывая на череп, — череп, cranium и его кости, — и довольно подробно их перечисляет, в том числе и по латыни.
— Очень хорошо, давайте-давайте, — подбадривает ее профессор. И вот студентка дошла до таза. В целом она хорошо рассказала — и про кости, его составляющие, и где что расположено…
— А тут, — сказала она, покраснев, — был… был… penis!
Профессор с каменным выражением лица, не дрогнув ни одной его мышцей:
— Он здесь не был, — и через короткую паузу, — он здесь бывал! Это скелет женщины!
Как говорится, занавес, гомерический хохот, и вся группа — под столом.
* * *
— А менты убийцу-то нашли? Или дело прекратили, так как пришли к выводу, что бабушка сама упала и накололась шеей о случайно торчащее из земли именно в этом месте шило?
* * *
А смеялись мы вот почему. Лет за пять до этого приехала в нашу прокуратуру девочка-следователь — сразу после универа. Гонор — выше небосвода, выше даже, чем ее красный диплом.
И поехал я с ней на «труп», который образовался потому, что во время употребления спиртосодержащих жидкостей в неумеренных количествах один дяденька стукнул другого дяденьку молотком по голове. Стукнутый дядя не воспринял таких неожиданных изменений в организме и умер — от огорчения, должно быть.
* * *
— Нет, доктор, вы сначала продиктуйте, как тело, его части, конечности сориентированы относительно частей света, куда, так сказать, направлены.
— А мне это надо? Вы сами и определяйте, где у нас находится восток, а где его нету.
Короче, препирались мы недолго, а потом она сказала, что напишет на меня рапорт. Я срочно испугался и начал «диктовать»:
— Голова трупа направлена строго на север. Левая нога — на юго-восток, правая — на юго-запад, половой член, — я оттянул резинку трусов, что были на трупе, — строго на юг, причем его головка, вопреки общему направлению самого члена, имеет тенденцию к отклонению налево…Как у всех мужиков в основном, — добавил я, с трудом сдерживая смех.
— Постойте, постойте. Доктор, при чем здесь член? При чем налево?
— Как при чем? Вы ж сами сказали: направление всех конечностей. А член у нас что? Анатомически — это конечность, — слегка сбрехнул я.
— Да, да! Конечность, — с важным видом подтвердил участковый, которому вся эта бумажная бодяга тоже порядком надоела.
— Короче, она — умная, но доверчивая! — так и написала. Ох, и ржали же потом в прокуратуре, читая протокол осмотра, и говорят, когда в ходе судебного заседания это зачитывали, все в зале лежали под столами.
* * *
Вот так водка загнала человека в петлю — а что же еще? — она же и усыпила его, не дав дело довести до конца. Такая вот незамысловатая философия, хоть и страшненькая.
* * *
«На верхнем и нижнем веках левого глаза имеется фиолетовый кровоподтек в форме замкнутого очка…», ну и так далее. И, естественно, определил это повреждение как самое легкое. Довольный и радостный, я вприпрыжку подался в часть и на следующий день в 17 часов был в кабинете полковника.
— Ну что, сынок, приказ…
— Так точно! Вот, — и протянул ему свои бумаги. Он углубился в чтение, но вскоре я увидел, как лицо его стало багроветь, он запыхтел и вдруг как шваркнет кулаком об стол:
— Да как ты посмел, лейтенант, сравнить глаз товарища майора с очком… Ты что, не знаешь, где у мужика очко?..
— Да я…
— М-а-а-лчать! — взревел он. — Тебя… за такие… фокусы… на гауптвахту! Глаз с очком сравнить! А это что? — ткнул он в бумаги. — Почему легкие повреждения? Это у тебя они легкие могут быть, а у проверяющего товарища майора они не могут быть легкими…
* * *
— Однажды, совсем недавно, — начал рассказ Влад, — читая детектив Александра Бушкова — что-то про Пиранью, я вычитал такие строки: «…А вскоре в стране начались нешуточные перемены, и начались они с того, что карающий меч единственно верного учения, ненадолго оставив в покое чудище империализма, обрушился, молодецки рассекая воздух, на гидру пьянства и алкоголизма…»
* * *
Как сказал по этому поводу поэт Николай Еремин:
Южный берег Крыма. Синяя волна… Сигарета «Прима» Да стакан вина. Проплывают мимо Чудо-корабли… Жизнь неповторима, Что ни говори!
* * *
Правду рассказывать легко! И одновременно — сложно. Правда бывает многогранна, особенно в судебно-сутяжных делах.
* * *
Мама Артема и здесь проявила бешеную энергию. Она во всю ширь расправила свои любвеобильные крылышки, перья которых — как я сильно подозреваю! — почти полностью состояли из денежных купюр…
* * *
— А вы, господа следователи, уверены, что здесь нет криминала?
— Да мы же всех опросили, все четко: пили-уснули-загорелось-задохнулись-сгорели. Аллес капут!
— Может, конечно, и капут, вот только не аллес, никак не аллес!
* * *
— Рассказывайте с чем пришли?
— С чем, с чем? — язвительно пробурчал водила. — Ни с чем они не пришли! Всем отделом они сидят в глубокой… в глубоком кризисе.
* * *
— Ну, раз не знаешь с чего начать, начни с самого яркого события…
* * *
…похмелье и переживания изменили лицо так, как и хорошие кулаки дюжих мужиков не смогли бы.
* * *
«Бутылкой виски по виску», — ухмыльнувшись, сказал «юморист» Валера.
* * *
Любовь, Афган и капитан.
* * *
Любовь — то единственное, что правит миром.
— А вот и нет, — тут же влез в разговор рыжий Бурков. — Ты идеалист, Самуилыч! Миром правит жадность!
* * *
— С чего это вы, доктор, решили, что там, — и прокурор показал пальцем вверх, — непременно криминал?
— А вы думаете, что молодая женщина залезла на чердак полюбоваться на звезды? И поняв их вселенскую красоту, умерла от восторга?
* * *
— Добрый дядя доктор! — с издевкой ответил следователь. — Пришел и все изгадил!
* * *
— Знаете, товарищи юриспруденты, здесь имеет место быть ошибка.
* * *
— Да, прокурор и есть прокурор — человек, от которого одни неприятности людям исходят.
* * *
— Ну и что цветем, как роза в мае? Кому-то срок влепил… выше высшего предела?
* * *
Впрочем, письмо в «органы» можно и не отдавать, ведь два трезвых и здравомыслящих человека всегда могут договориться…
* * *
Все разбилось, поломалось.
Нам осталась только малость:
Только выстрелить в висок…
* * *
…почти все наши рассказы какие-то мрачные. Складывается впечатление…
— Так мы же не жванецкие с задорновыми, чтоб люди, слушая нас, надрывали животики, — прогудел Боря. — Как говорится, что сторожим, то и имеем, или, если в переводе: где работаем, про то и рассказываем.
* * *
Прилетели. Мягко сели.
* * *
Как сказал по подобному поводу классик, «пенистое анжуйское вино превратило трех собутыльников сначала в трех чертей, а потом в три бревна…».
* * *
Мне разом открылась истина: вот почему Стругацких читали, читают и будут читать! Просто все их герои взяты из реальной жизни! А жизнь — бессмертна! Ее многообразие — бесконечно!
* * *
Два дня на сборы, и — здравствуйте, горы!
* * *
Неизвестность страшна, а неизвестность в ожидании еще больших неприятностей — еще страшнее.
* * *
…но даже косвенные данные могут привести к нужному результату.
* * *
У него, при общем ограниченном воображении, была бычья энергия. Он считал, что любую поставленную задачу или возникшую проблему надо решить любым способом, несмотря ни на какие преграды. Он не понимал, что лобовая атака не всегда дает нужный результат.
* * *
— Заказное убийство, совершенное подготовленным спецом, никогда не раскрывается!
* * *
— Власти боятся за свою шкуру, за свои головы, поэтому они начнут снимать головы у других, в надежде спасти свои…
* * *
А то ишь, нашлись! Беспредел, понимаш, — сказал он голосом президента. — Право беспредела есть только у нас, у государства…
* * *
— Вот это-то и настораживает — у семи нянек дитя без глаза, а у таких нянек и без головы может оказаться, дите-то!
* * *
— Вот тебе и вставят в энное место кое-что и скажут — небось больн-а-а-а?
* * *
Этот рассказ — об одиночестве эксперта! Только чтобы это понять, потребовалось отработать много лет.
О святое мое одиночество — ты! Дни просторны, светлы и чисты, Как проснувшийся утренний сад. Одиночество! Зовам далеким не верь, Только крепко держи золотистую дверь, Там, за нею желаний ад.
* * *
…ибо здоровый цинизм в работе врача необходим.
* * *
С годами врач, вырастая профессионально, понимает, что некий цинизм это — защитная реакция личности, нейтрализующая мешающий работе — а порой и сильно мешающий! — ненужный эмоциональный фон.
* * *
…цинизм остается здоровым, пока не перерастает в равнодушие. Вот она та граница, которую врач, если он, конечно, врач, никогда не должен переступать!
* * *
Вот он (судмедэксперт) пришел — молодой, энергичный, с жаждой знаний и огромным желанием Человек. Вначале он сопереживает удачам и неудачам, видно его старание в повседневной работе, желание профессионального роста, азарт.
Это занимает несколько лет — как правило, около пяти, или чуть больше. Именно после стольких лет работы, специалист начинает чувствовать себя экспертом. У него вырабатывается т. н. экспертное мышление. На этом уровне эксперт работает много лет — пятнадцать, двадцать, а может, больше.
И вот однажды эксперт — опытный, надежный, работоспособный — вдруг понимает, что он «насытился», устал. И тогда заканчивается вторая фаза деятельности профессионального эксперта и начинается третья — отчуждение.
Эксперт уже «все» знает. Обратите внимание, что слово «все» — в кавычках, ибо оно — условно и весьма расплывчато! Он начинает понимать, что в работе имеется большое количество ненужных и мешающих работе условностей, ненужных «телодвижений» — как выразился мой коллега, стаж которого перешагнул за пятьдесят лет.
И тогда эксперт начинает понимать, что он должен защитить себя, защитить свой мозг и личность как таковую. И такая защита — увы и как правило! — реализуется в ненависти в объекту исследования. И эта защита называется банально — алкоголь, ибо он наилучший собеседник и внимательный слушатель. Но все знают, до чего доводят такие «беседы».
И тогда эксперт понимает, что из этого есть два выхода. Первый — сменить работу, то есть уйти совсем. И второй — параллельно работе найти дело, которое переключит сознание на другой уровень, даст настоящую защиту мозгу. Таким делом у одних будет охота и рыбалка. У других резьба по дереву, живопись и другие изобразительные искусства. У третьих — машины и техника, а кое у кого — литература.
* * *
«Кто не работал на селе, тот не врач!»
* * *
Как сказал Некто Умный — литература самый гуманный способ ухода из жизни!
Добавить комментарий
Для отправки комментария вы должны авторизоваться.