Цитаты из книги «Козленок в молоке»
Автор: Юрий Поляков
Название: Козленок в молоке
Год издания: 1995 г.
* * *
Запрещение варить козленка в молоке матери его – табу из древнего Моисеева кодекса.
* * *
Писатель это, всего лишь карандаш, которым эпоха выводит необходимые ей слова.
* * *
Телевидение – это изобретение, которое позволяет заходить в спальню нашего дома тем людям, которых мы не пустили бы даже на порог нашего дома.
* * *
Эпоха литературных репутаций.
* * *
Плоха песня, непохожая ни на какую другую песню!
* * *
Ведь, как заметил один из моих героев, критик-табулист Любин-Любченко: «Каков текст — таков контекст!»
* * *
О’кей — сказал Патрикей! — отозвался Витек и закрыл глаза.
* * *
Огонь, вода и фаллопиевы трубы…
* * *
Как говорится, по одежке встречают… Но провожают, разумеется, не по уму, а по тому, что давно уже в нашем вывихнутом мире успешно заменяет ум – по словам. Слова-то для Витька мне и предстояло придумать. Я заправил в каретку машинки чистый лист бумаги и задумался: в голове ничего не было, кроме уже известной вам фразы про козленка в молоке, слышанной мной от Любина-Любченко.
На составление такого словарного минимума, с помощью которого начинающий гений мог бы свободно общаться с себе подобными, в обычном состоянии у меня могли уйти недели, если не месяцы, – ведь эта дюжина фраз (не больше) должна обнимать все оттенки мысли и чувств, вбирать в себя весь культурологический космос и культурный хаос. Да, задуманное мной было под силу, может быть, лишь великому русскому лингвисту и филологу Александру Ивановичу Бодуэну де Куртенэ!
Но «амораловка», видимо, особым образом воздействует на те девяносто процентов нашего мозга, каковые, по уверениям ученых, спят, точно сурки, всю тяжесть интеллектуального труда спихнув на оставшиеся бодрствовать десять процентов. Вероятно, под влиянием «амораловки» эти «ленивые» проценты просыпаются и начинают вкалывать, как комсомол на строительстве Магнитки… Вскоре я уже бодро стучал по клавишам машинки:
ЗОЛОТОЙ МИНИМУМ НАЧИНАЮЩЕГО ГЕНИЯ
1. Вестимо.
2. Обоюдно.
3. Ментально.
4. Амбивалентно.
5. Трансцендентально.
6. Говно.
7. Скорее да, чем нет.
8. Скорее нет, чем да.
9. Вы меня об этом спрашиваете?
10. Отнюдь.
11. Гении – волы.
12. Не варите козленка в молоке матери его!
В итоге на составление лексикона у меня ушло двадцать минут. И все предшествовавшее развитие мировой культуры! Перечитав список выражений, я остался доволен: если б мне посчастливилось вступать в литературу, вооруженным этими двенадцатью фразами, моя судьба могла сложиться совсем по-другому. Впрочем, у меня еще все впереди!
* * *
— Да. Ништяк. Вот так и будешь теперь ходить с кубиком, и если кто-то спросит, зачем тебе он, ответишь: «Ищу культурный код эпохи…»
* * *
Налоги – несущественны. Политика – былье, Когда срываешь с женщины Французское белье!
* * *
АО «ДДД» — деньги для дураков.
* * *
Владыкой стану мира я,
Лишь только сублимируя.
* * *
Как ныне сбирается Вещий Олег
К сисястой хазарке на буйный ночлег! (Одуев).
* * *
Сюжетец у меня есть. Сила! А ты про что пишешь?
- Про жизнь….
- Да? — запереживал он. — И ты тоже?!
* * *
„Жрете, яствоеды?“
* * *
„Благодарствуйте, чревоугодцы!“
* * *
Всю жизнь, мужики, я стремлюсь неуклонно
К разверстому космосу женского лона…
* * *
Комитет Глубокого Бурения – КГБ.
* * *
Наш хлеб духмяней, наш кумач алее! Шагаю вдоль Кремля, е…а мать,. И хочется на угол Мавзолея. Мне лапку по-собачьему задрать… (Одуев).
* * *
— Как вы относитесь к соц. Реализму?
- Говно!
* * *
Женщины любят мужчин – Не за высокий чин, И не за банковский счет, А кое за что еще…
* * *
— Врёшь!
— Писатели, Надюха, не врут, а сочиняют…
* * *
… Есть такие роскошные женщины, на которых смотришь и не веришь, что кто-то их раздевает.
* * *
— Куда катимся? — совершенно искренне причитал он, обхватив руками взлохмаченную голову.
— Не горюй, Серый, — успокаивал я. — Докатимся — узнаем…
* * *
В глазах его засветилась тоскливая ненависть, какая бывает только у поэтов, когда ругают их стихи.
* * *
И вот однажды, проснувшись утром, я почувствовал, что ненавижу все: сюжет, героев, пишущую машинку, себя… Я ненавижу эту мерзкую, задышливую жизненную борьбу, не оставляющую ни сил, ни желаний для борьбы за мечту. В этом, кстати, и заключается главное базисное свинство бытия: осуществить мечту можно только за счет тех сил, какие обычно тратятся на борьбу за жизнь. Замкнутый круг. И разорвать его невозможно. Почти… Тех, кому это удалось, можно сосчитать по пальцам.
* * *
Единственный раз в жизни у меня был шанс разорвать этот проклятый круг, но я воспользовался им, как дуралей, который по счастливой случайности выпустил джинна из бутылки (именно из бутылки!), а на громовой призыв: «Спрашивай, чего хочешь!» — спросил: «Который час?»
* * *
Ведь с повестью — как с женщиной: если ты, обнимая ее, думаешь о другой, разрыв — просто вопрос свободного времени.
* * *
Иногда проще избавиться от избыточного веса, чем от избыточного слова.
* * *
Женщина — это не постельная принадлежность и не кухонный комбайн с накрашенными глазами. Это — образ, стиль и уровень жизни.
* * *
Я целыми днями маялся на диване, пытаясь вдохновиться чтением разной там нобелевской и бейкеровской графомании, – начинаешь возмущаться: мол, они и писать-то не умеют, а им еще и премий понадавали! Это иногда помогает вернуться (в знак протеста) к письменному столу и, стуча по клавишам, мстить, мстить, мстить.
* * *
Ты читаешь (масонскую) энциклопедию-то?
– Дочитываю… А как ты думаешь, в Советском Союзе есть масоны?
– Точно не знаю, но по полезным ископаемым мы на первом месте. Должны быть.
* * *
Страх и трепет перед неизбежным можно притупить только работой.
* * *
Дело в том, что у меня еще со времен моего брака обозначилась дурацкая привычка прятать деньги и ценные бумаги в книги – а их у меня больше двух тысяч. Роясь на полках, я острее, чем обычно, ощутил скоротечность бытия: ведь большинство из этих книг я уже не прочитаю никогда, даже если брошу пить, встречаться с женщинами и сочинять, что, собственно, и нужно бросать в первую очередь, а буду только читать, читать, читать… Но даже в таком случае смерть настигнет меня лишь на подходе к первой тысяче!
* * *
Профессия литератора очень напоминает первобытное собирательство. Вырвал корешок, надкусил. Горько – сплюнул и выбросил, вкусно – сунул в торбочку и дальше побрел.
* * *
– А вот я, – Стас резко перехватил инициативу, – когда гляжу на пыльные ряды книг в магазине, чувствую себя мальчишкой, вознамерившимся ублажить ненасытное лоно Астарты…
* * *
Я вообще заметил, что чаще всего привилегии передаются половым путем.
* * *
Я заглянул в глубь маленькой однокомнатной квартиры и увидел ту привычную бедность, которая копится всю жизнь, чтобы, в конце концов, прикинуться достатком.
* * *
Если заложить взрывчатку как следует, то саркофаг с Ильичом может выйти на орбиту и стать первым в истории человечества космическим кораблем с мумией на борту.
* * *
Стаса знала вся литературная Москва, так как он помогал писателям в обстановке жестокого книжного дефицита доставать редкие и идеологически неоднозначные издания. Он бы мог озолотиться на этом деле, но у него была одна пагубная и неизлечимая болезнь. По сравнению с ней наследственный алкоголизм с запоями и галлюцинациями – всего лишь легкое недомогание. Он писал стихи. Отвратительные, как утренний остаток макияжа на лице нелюбимой женщины.
* * *
Это словечко (говно) в писательском обиходе, особенно при неформальном обмене мнениями о качестве произведений товарищей по перу, используется с наибольшей частотой и выразительностью.
* * *
Да, воспоминания — это разновидность некрофилии.
* * *
Я даже познакомил в психотерапевтических целях своего безуспешного друга с одной молодой общедоступной поэтессой, однако наутро он заявил, что лучше его беспутной жены все равно никого нет, а эти поэтессы вообще какие-то ненормальные и трахаются даже как-то ямбом.
* * *
Пруста можно дочитать до конца, если только ты парализован и по этой причине ничего другого делать не в состоянии.
* * *
Должен сказать, наша писательская действительность изобилует случаями, когда слава выбирает и возносит на своих перепончатых крыльях таких умственных заморышей, что просто хочется плакать. Над подобными случаями я много думал, стараясь разобраться в блудливом механизме внезапного, ничем не оправданного успеха, и кое-что понял…
Для начала нужно придумать Витьку легенду, как разведчику. Писатели – люди патологически завистливые, они не могут примириться с тем, что рядом с ними, по тем же улицам и переулкам, бродит гений, который учился в соседней школе, а потом работал в соседней редакции. Примирить их с этим фактом способно лишь сознание того, что гений приехал в Москву черт знает из какой глубинки. А еще лучше: родился от колхозницы, собиравшей в лесу грибы и изнасилованной медведем.
* * *
Он, будучи настоящим критиком, твердо считал талант своей глубоко личной принадлежностью и наличие талантов у кого-либо еще полагал такой же нелепостью, как копыта у болонки.
* * *
Женщина, которую любишь, и книга, которую пишешь, — что может быть главней?
* * *
Но час придет — кондрашка хватит,
Посмотрит: кудри в седине.
Решит: теперь жены мне хватит…
А хватит ли теперь жене?
Добавить комментарий
Для отправки комментария вы должны авторизоваться.